Они искрятся, словно плохо сработанные лампочки, сыпят идеями на мостовую, смеются, поднимая их, заботливо отряхивая, тут же воплощают в жизнь.
Из под их пальцев со смехом вылетают слова, столь правильные, что задумываться над каждым из них не стоит. Столь ладно подогнанные друг к другу, что великие пирамиды кажутся карточным домиком. Хочется улыбаться, глядя на все это.
Они талантливы. Они молоды. Они вдыхают жизнь, а выдыхают две, три, семь вариаций оной.
Они знают, чего хотят.
Ты смотришь на них со стороны, наблюдатель, окутанный, как старое-престарое клише, облачком сигаретного дыма, и знаешь, что это не для тебя.
Можешь только оценивать со стороны, запахивать куртку не по погоде, закрывать за собой шершавую потресканную от времени и дождя деревянную дверь, молчаливо сидеть перед неровными рядами клавиатуры, любовно касаясь каждой клавиши, не оставляя никаких следов на белом тле экрана.
Вспоминаешь их смех, их такую простую и нужную зацикленность друг на друге, качаешь головой.
Все, что ты можешь - редкое прозрение, три тысячи знаков выданных, словно пулеметная очередь, заботливо подчищенных, перепроверенных в словарях и пособиях по литературе и русскому языку. Для каждого такого огонька ты проводишь настоящее исследование всех тем, которые так или иначе вкладываешь в него.
Тратишь уйму времени.
А они идут дальше, быстро быстро, меняя тугие школьные галстуки на разнузданность взрослой жизни, но со столь же яркими цветами. Каждый из них дышит полной грудью, каждый из них отбивает неистово путешествие знакомых и незнакомых образов.
Твой огонек теряется среди их созвездий и фейерверков, перестаешь и сам его искать и видеть, грустно возвращаешься домой, спрятавшись за очками времен восьмидесятых прошлого века. Слышишь, как время подъедает границы твоего дома, как сыпется труха с балок, окрашивает волосы в светло-серый.
Забавно быть на пенсии несколько лет, когда тебе всего двадцать.
Забавно понимать, что тебя списали в расход давным-давно.
Почему-то вспоминаешь сказки старого волшебника, возвращаешься в наивное детство, позволяешь образам прошлого робко залезть к тебе на колени, и рассеянно гладишь их, пока они не уходят, привлеченные очередным празднеством за плотно задернутыми шторами.
Лучше тебе не выглядывать.
Лучше не видеть то, чего у тебя никогда уже не будет.